Живые души

Отрывок №3.

Глава 14. Сеанс массовой эволюции.

 

С самого утра директор Центра эволюции человека Смирных пребывал в радостном волнении: сегодня вечером ожидалось выступление профессора футурологии Дарьи Степановны Кремер. Билеты на лекцию раскупили молниеносно – не понадобилось и афиш. Своё присутствие подтвердили большинство почётных гостей, живой интерес к событию проявила пресса. Вместе с тем Виталия не покидала лёгкая тревога, зародившаяся накануне вечером, когда он набрал телефон Ларисы и вместо томного сопрано услышал автоответчик: «Вы позвонили на болото. В данный момент времени Кикиморы нет на месте. Ваше сообщение можете оставить после звукового сигнала». Трубка громко каркнула, оглушив Виталия. Он перезвонил снова – на этот раз телефон находился вне зоны доступа. В третий раз на другом конце провода и вовсе воцарилась мёртвая тишина, не нарушаемая ни помехами, ни гудками. Смирных пожал плечами.

Впрочем, особых поводов для беспокойства у директора быть не могло. Болотова давно стала завсегдатаем Центра и полноправным участником процесса эволюционного развития верхнедончан. С того памятного чаепития, после которого у Виталия внезапно открылась способность к телепортации, она регулярно проводила здесь встречи. В них принимали участие в основном женщины. На этих встречах, похожих больше на обычные женские посиделки, Лариса рассказывала о старинных, незаслуженно забытых рецептах природы, подкрепленных возможностями нанотехнологий, и распространяла продукцию марки «Дарина». И всё бы хорошо, если бы не связь – односторонняя и непредсказуемая. Выходило так, что инициатором телефонных разговоров в большинстве случаев выступала сама Болотова, а Смирных лишь изредка дозванивался до неё с первого раза. Чаще всего попадал не туда. Ну да ладно, зато именно благодаря Болотовой состоится сегодняшнее грандиозное событие, привлекшее внимание всего города.

В приватной беседе Лариса поделилась с Виталием, что Дарья Степановна Кремер – не только учёный с мировым именем, но и обладательница целого арсенала сверхвозможностей. Однажды в Женеве ей удалось погрузить в гипноз весь президиум на конференции «Пути развития человечества в XXI веке». Другой раз Дарья Степановна прошла незамеченной сквозь три рубежа охраны, чтобы проконсультировать принцессу Стефанию. Кое-что Смирных удалось накопать из всемирной паутины и самому: труды Кремер «Планетарная эволюция», «Многомерное будущее», «Экологические аспекты развития цивилизации» были изданы ведущими научными журналами и переведены на десятки языков, её именем назван Фонд юных футурологов при Совете ООН, сама она награждена десятками научных званий и титулов. Но, как ни странно, Смирных нигде не удалось найти ни одной внятной фотографии профессора Кремер, ни биографических подробностей её жизни. Даже возраст учёной дамы оставался покрытым мраком тайны.

 

В то время как на телефон Смирных пришла смс-ка о том, что абонент «Лариса» снова в сети, в кабинет заглянула секретарша и сообщила, что профессор Кремер с группой будут с минуты на минуту. Сердце Смирных ухнуло и провалилось в пустоту. Но вскоре снова бодро затарахтело, возвещая своему владельцу о том, что тот пока ещё жив и пока ещё здесь, а не где-то в неведомом уголке пространства, куда запросто могла бы закинуть его новая, пока ещё неуправляемая способность.

Директор поправил галстук и вышел встретить мировую знаменитость, чтобы лично препроводить в специально отведённую комнату, где та могла бы отдохнуть с дороги и подготовиться к выступлению. Но ни на улице, ни в фойе Смирных не обнаружил ни малейших признаков приближения гостей. На стоянке отсутствовал белый лимузин, специально арендованный директором для встречи профессора. Не было ни возбужденной толпы у парадного подъезда, ни самой Кремер, ни Болотовой – уж её-то Смирных заметил бы наверняка. Тут он вспомнил о наличии телефона в кармане и набрал номер Ларисы.

– О, мы уже на месте, – нежно пропела трубка, – зря вы, Виталий, так беспокоитесь!

Быстрыми шагами Смирных преодолел расстояние, отделяющее его от комнаты гостей, вежливо отбил морзянку и вошёл в распахнутую дверь.

В кресле спиной к окну сидела женщина с нимбом серебристых волос. Сиреневый сумрак струился с улицы, оставляя лицо в тени. Справа от неё стояла вполоборота великолепная Лариса и таинственно улыбалась, гипнотизируя директора топким изумрудным взглядом. На спинке кресла, царапая когтями кожаную обивку, восседал гигантских размеров ворон. Он тоже смотрел на вошедшего директора, но как-то свысока, а потом и вовсе отвернулся, продемонстрировав иссиня-чёрное атласное оперение над чешуйчатыми лапами. «Ах ты, гад пернатый! Что же ты, паршивец, кресло рвёшь!» – подумал про себя Смирных. Ворон тотчас обернулся и строго взглянул на директора – так, что у того начисто пропало желание ссориться с умной птицей.

– Оскар, сюда! – скомандовала Лариса, подставив обтянутое кожаным раструбом перчатки запястье.

Ворон лениво взмахнул крыльями, окатив Виталия могучим турбулентным вихрем, и перебрался со спинки кресла на руку помощницы. Странно, что хрупкое Ларисино запястье не переломилось под весом этого летающего монстра, а сама девушка даже не покачнулась, принимая на руку верный пуд вороньего веса.

Тем временем, сидевшая в кресле женщина бесшумно поднялась и сделала шаг навстречу Смирных. Сиреневый сумрак за её спиной рассеялся о яркий свет лампы. Госпожа Кремер была облачена в белую блузу с круглым воротничком, которую обыкновенно носят женщины-учёные всех времен и народов, и тёмно-синюю плисовую юбку. Открытое лицо гостьи в обрамлении гладко зачёсанных, будто светящихся изнутри снежных волос показалось Смирных знакомым. Кожа на лбу, у губ, вокруг глаз была испещрена, как письменами, тонкими линиями морщин, но язык не поворачивался назвать её старухой. Бесстрастные глаза гостьи неторопливо изучали директора.

– Дарья Степановна Кремер, – представила её Болотова, – профессор футурологии и валеологии, почётный вице-президент Британского Королевского научного общества, член-корреспондент...

Гостья прервала ассистентку нетерпеливым взмахом руки.

– Вас не должен волновать перечень моих регалий, – обратилась она к Смирных, – а лишь только то, что я говорю.

Голос у профессора Кремер был под стать её взгляду – бесстрастный и сухой.

– Э-э-э... очень приятно... большая честь... э-э-э... – Виталий запнулся, с изумлением обнаружив полное исчезновение из головы сочинённой накануне и прилежно заученной приветственной речи. Вместе с речью исчезла и добрая половина словарного запаса, оставив в его распоряжении лишь предлоги и междометия.

Ситуацию спас звонок, возвестивший о начале лекции. Все дружно покинули сиреневую комнату. Через минуту директор, забыв о приключившейся с ним неловкости, разглядывал из-за кулис забитый до отказа зал.

 

Человеческое море бурлило. Смех, шёпот, восклицания, трели звонков слились в девятый вал, неумолимо накатывавший на сцену. Вот он ударился о занавес и рассыпался мелкими брызгами голосов. Как только затихли последние возгласы и воцарилась выжидательная тишина, Смирных упругой походкой вышел к микрофону. Красноречие вернулось к нему.

– Уважаемые гости Центра эволюции человека! Дорогие друзья! Разрешите представить нашу сегодняшнюю гостью – профессора футурологии Дарью Степановну Кремер, – Смирных вскинул в воздух руку, упреждая преждевременные овации. – Госпожа Кремер попросила меня обойтись без лишних церемоний, не занимать время перечислением её регалий – а их, поверьте мне, немало. Дарья Степановна предложила сосредоточить внимание на том, что она будет говорить, а не на том, как она будет это делать. Что ж внимаем с нетерпением, встречаем гениального учёного современности госпожу Кремер.

Публика разразилась аплодисментами. Занавес раздвинулся, зацепив у кулис за крышку рояля. Но рояля никто не заметил: все взгляды были устремлены на странную троицу на сцене. По центру за столиком сидела благородная седовласая дама, словно сошедшая с ветхих страниц иллюстрированных журналов позапрошлого века, справа от неё сияла улыбкой ослепительная женщина в зелёном балахоне, по другую руку от благородной дамы на отдельном стуле восседал натуральный, невероятных размеров чёрный ворон.

Зал впал в безмолвие. Молчала и госпожа Кремер, с любопытством разглядывая лица людей.

– Как вы думаете, почему мы есть? – наконец обратилась она к онемевшим зрителям. – Почему мы таковы, каковы мы есть? Зачем мы здесь? Что будет потом? И насколько это «потом» зависит от каждого из нас?

Публика словно в рот воды набрала. Ни звука, ни шороха, ни вздоха – только вытаращенные в недоумении глаза.

Тут ворон громко хлопнул себя по бокам крыльями и каркнул три раза, причём последний раз протяжно заверещал горловыми нотами.

– Всё правильно, Оскар, – повернулась к нему Дарья Степановна, – я согласна.

И уже более привычным для уха научным языком вновь обратилась к залу.

– Современная футурология, вооружённая аппаратом математического моделирования, дает нам сегодня возможность прогнозировать ход эволюции. Планетарная эволюция имеет несколько аспектов: астрофизический, социальный, биологический, энергетический и другие. Если говорить об эволюции человека, то её можно рассматривать с разных углов зрения: развитие человека как биологического вида, социальное развитие общества, научно-интеллектуальный прогресс и духовная эволюция. Сегодня мне хотелось бы поговорить с вами о роли отдельного индивидуума в общем эволюционном процессе. Я постараюсь показать, как зависят перспективы цивилизации от мыслей и поступков каждого из нас.

Дарья Степановна обвела взглядом ряды зрителей. Публика по-прежнему безмолвствовала, но лица людей разгладились и не были столь напряжены как вначале. В некоторых глазах искрился живой интерес, в других отражалась томительная скука. Люди как люди.

– Но прежде, – продолжала профессор, – позвольте представить вам своих помощников: моя ассистентка консультант-валеолог Лариса Болотова, – женщина в зелёном одарила зал лучезарной улыбкой, – и носитель интегрированного интеллекта Оскар, – ворон с достоинством склонил голову на бок и шаркнул лапкой. – Также хочу поблагодарить хозяина этого гостеприимного зала, директора Центра эволюции человека господина Смирных.

Зрители стали озираться, ища глазами представленного господина. Профессор Кремер хлопнула в ладоши, и директор возник позади её стула, опираясь как на старой семейной фотографии руками о спинку. Моргнули вспышки. В воздухе разлился запах жженого магния. Смирных раскланялся и, маскируя смятение игриво поднятой бровью, бодро удалился за кулисы.

К краю сцены вышла Лариса. Свет сделался приглушенным. Незаметно зал наполнился ароматом луговых трав и речного ила. Послышался щебет птиц, шум ветра.

– Что ж, коль скоро мы находимся с вами в храме сверхвозможностей, давайте же эти сверхвозможности проявлять! – она тряхнула копной оливковых кудрей и воздела руки к залу. – Итак, кто хочет изменить что-то в своей внешности и судьбе, стать моложе, стройнее, красивее, сексуальнее – приглашаю на сцену! Сегодня исполняются любые желания! Оскар, помоги! – скомандовала она ворону.

Тот вылетел за кулисы и тотчас вернулся, сидя на ручке хромированного столика на колёсах, наподобие тех, что используют в ресторанах при подаче юбилейных тортов. Самоходный стол, покрытый зелёной бархатной скатертью, весь был уставлен рядами пузатых баночек и флаконов, изящными пузырьками, дымящимися колбами.

Увидев знакомый антураж, первой на сцену рванула Кривоносова. За ней устремились другие участницы чайных церемоний. Вслед за ними ринулись и остальные. На глазах у изумлённых зрителей с ними стали происходить невероятные метаморфозы. Вот одна из них – пышная булочка с изюминками вместо глаз – вдруг опала, платье обвисло на ней бесформенной тряпкой, а когда она собрала его на спине в кулак, взорам публики предстала изящная и гибкая пантера. Изюминки удивительным образом превратились в спелые виноградины. Другая – бесцветная обладательница рта «ниточкой», отпив из матового флакона, обратилась вдруг рыбой с вывернутыми наружу губами. Впрочем, побаловавшись с размером, губы вскоре пришли к оптимальной величине и форме. На лице невзрачной девушки расцвёл влажный розовый бутон, приковавший взгляды не только мужчин, но и женщин. Низкорослые дамы превращались в длинноногих красавиц, плоскогрудые – обретали роскошные бюсты, бюстгальтеры лопались, платья трещали по швам или обвисали на похудевших в одночасье фигурах. Потрёпанные временем лица разглаживались, бесследно исчезали вторые подбородки, подтягивались и розовели щёки, измученные щипцами волосы превращались в струящиеся шелковистые водопады.

– Прошу, смелее! Сегодня это совершенно бесплатно! – выкрикивала Лариса – и на сцену спешили новые толпы желающих подправить ошибки природы и обмануть время.

Зрители повскакали с мест, чтобы лучше видеть происходящее. Некоторых дам насильно удерживали их спутники. «Дура, ты и так вся ботоксом накачана!» – ревел разъярённый мужской бас. «А тебе какое дело?! – визжали в ответ. – Сам-то сколько денег на лысину свою потратил!». Послышался звонкий шлепок пощёчины. Задребезжал рассыпанный на пол жемчуг.

– Довольно! – властный голос госпожи Кремер прервал суматоху.

Крики стихли. Ворон укатил столик с пузырьками обратно за кулисы. Взволнованные обрушившимся на них счастьем женщины возвратись на свои места.

– Ну а теперь самое время поговорить об интеллекте, – произнесла Дарья Степановна, обведя взглядом притихший зал, и ласково посмотрела на ворона. – Оскар может извлекать квадратные корни и возводить в степени любые трёхзначные цифры, он знает большинство языков, существовавших когда-либо на планете. У него феноменальная память и энциклопедические познания во многих отраслях естественных и гуманитарных наук. Его коэффициент IQ превышает показатели всех присутствующих в этом зале. Единственный недостаток Оскара в том, что в данный он момент птица. Впрочем, недостаток это или достоинство – ещё вопрос.

Профессор Кремер вытащила из-под стола плоский чемоданчик и извлекла из него необычное устройство: шнур с закрепленными на обоих концах обручами. На каждом обруче болтались с десяток крошечных датчиков. От середины шнура отходил провод к утыканной кнопками металлической коробке размером с планшет. Она подняла странный прибор над головой.

– Кто из присутствующих желает присоединиться к мировому интегрированному интеллекту, носителем которого в данном случае выступает Оскар?

Зал застыл в нерешительности, но вскоре на сцену один за другим поднялись трое добровольцев. Профессор Кремер усадила мужчин полукругом вокруг ворона и попросила закрыть глаза. От публики требовалась полная тишина: отключили мобильники, плотно прикрыли двери. Меньший из обручей плотно охватил голову птицы, больший профессор закрепила на первом испытуемом. Тягуче потекли минуты. Через какое-то время Кремер ловко переместила обруч на голову другого добровольца и набрала новую комбинацию цифр. Потом повторила процедуру с третьим участником эксперимента. Пока совершались загадочные манипуляции, зрители в зале пребывали в неком подобии сна: наблюдали происходящее на сцене, но как-то отстранённо, словно сквозь толщу воды или глыбу прозрачного льда.

– Внимание! – произнесла госпожа Кремер, спустя четверть часа, – разрешаю открыть глаза.

Добровольцы пробудились, зрители заерзали на своих местах.

– Виктор Николаевич, – обратилась Дарья Степановна к первому участнику эксперимента, – скажите, пожалуйста, сколько будет сто двадцать четыре в кубе?

– Один миллион девятьсот шесть тысяч шестьсот двадцать четыре, – без запинки отчеканил тот.

Публика изумлённо ахнула. Защёлкали калькуляторы – расчёты подтвердились.

– Может кто-то из зала хочет спросить?

– Квадратный корень из тысячи пятисот? – раздалось с пятого ряда.

– Тридцать восемь целых, семьдесят три сотых с округлением, – легко подсчитал в уме испытуемый.

– Триста семнадцать в квадрате?

– Сто тысяч четыреста восемьдесят девять.

Поверять дальше не имело смысла – перед публикой сидел живой калькулятор.

Тогда профессор Кремер обратилась к другому добровольцу – бледному юноше с тонкими пальцами пианиста, – и сделала она это на древней латыни.

– Quid putas nunc lingua?

– Latine.

– Quid tibi iam videtur?

– Difficile est credere mihi autem accidit.[1]

– Желает ли кто-нибудь поговорить с Алексеем Викторовичем на других языках? – спросила Дарья Степановна у публики.

Последовало несколько коротких диалогов на английском, французском, немецком, испанском и итальянском. Алексей Викторович отвечал бегло, умудряясь даже шутить. Не смутил его ни китайский, ни цыганский. Один из зрителей обратился к юноше на древнегреческом языке, но и здесь испытуемый оказался на высоте.

Перешли к третьему добровольцу. Госпожа Кремер вручила ему небольшую брошюру, которую тот добросовестно постранично пролистал и вернул обратно.

– Сергей Петрович, – попросила Дарья Степановна, – расскажите нам, пожалуйста, о чём вы только что прочли. А вас, – она поманила пальцем полного мужчину с первого ряда, – я попрошу помочь. Будьте любезны, последите за текстом.

Помощник взобрался на сцену и раскрыл брошюру. По мере того как Сергей Петрович ровным голосом пересказывал её содержание, краска отливала от лица проверяющего, пока он не сделался белым как мел. Его накрыла дурнота, эксперимент прервали. Стало ясно, что Сергей Петрович слово в слово повторял изложенную в брошюре теорию конверсионных полей, не имея к физике ни малейшего отношения, – по профессии он был обыкновенный банковский служащий.

Случилась заминка. Побледневшего толстяка осторожно свели по ступенькам и усадили обратно в кресло. Подбежала девушка со стаканом воды. Смирных суетился вокруг почётного гостя, хватая его за рукава. Госпожа Кремер молча взглянула на Ларису – та коротко кивнула и спустилась в зал. Вытащив из шёлковых складок блестящую баночку, отвинтила крышку и поднесла к носу пострадавшего. Тот дёрнул головой, хлопнул ресницами и как ни в чём не бывало заулыбался, полностью вернувшись в себя.

– Только что мы с вами убедились, – раздался со сцены бесстрастный голос профессора, – что препятствием в освоении безграничных возможностей интеллекта может стать неспособность человеческого сознания охватить эту безграничность. То же справедливо и в отношении других аспектов бытия. Большинство людей сами устанавливают себе границы. Как сказал несуществующий в природе, но весьма мудрый Козьма Прутков, «многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий».

Публика заволновалась.

– Но есть и обратная сторона медали, – не замечая ропота, продолжала Дарья Степановна, – когда человек теряет контроль над безграничностью возможностей, когда, оттачивая интеллект, развивая таланты и способности, совершенствуя тело и шлифуя технологии, забывает сверяться с высшими замыслами мирозданья, отвергает законы Вселенной. Что происходит тогда? – Кремер обвела глазами устремлённые на неё лица. – Я вам сейчас покажу.

Свет погас. Над сценой возникло искусное голографическое изображение земного шара. Гигантский светящийся глобус колыхался в воздухе, вращаясь так, что первые ряды слышали свист ветра и чувствовали несущиеся навстречу воздушные потоки. Госпожа Кремер коснулась рукой точки на сфере – фрагмент земного шара стал увеличиваться, пока не превратился в выпуклый экран, замерший поверх продолжающей вращение планеты. На экране проступила картинка: вереница пробирок и колб на уходящих в бесконечность рядах стерильных полок. В склянках плавали человеческие зародыши разных степеней зрелости. Между стеллажами бесшумно скользили облачённые в белое роботы и производили замеры страшными, похожими на щупальца зондами. В соседней комнате на операционных столах, опутанные проводами, лежали люди. Их разбирали по частям и снова складывали, меняя части тела и органы, заполняя полости и сосуды жидкостями, вживляя датчики и стимуляторы. Люди лежали с открытыми глазами и покорно наблюдали за конструированием собственного тела.

Дарья Степановна скользнула ладонью по картинке – та исчезла. Но появилась новая, активированная в другом полушарии вращающейся голубой сферы. На ней беззвучно рушились дома, погребая под обломками растревоженный людской муравейник. Сотни крошечных человечков в попытке избежать страшной участи метались между руинами, прижимая к груди микроскопические свертки с ещё более крохотными людьми, но совершенные летающие орудия, стреляющие невидимыми лучами, не оставляли им шанса. За центральным пультом штаба по спасению цивилизации сидел главный Сверхчеловек и наблюдал в монитор за ходом селекционной депопуляции человечества.

Третья картинка была не такой устрашающей: вдалеке в облаке тумана шумела роща. С высоты птичьего полёта она казалась воплощённым сном, только вот птиц почему-то не было видно. Но чем ближе она становилась, тем больше превращалась в кошмар. Калиброванные синтетические стволы синхронно ветвились одинаковыми кронами, покрытыми неувядающими пластиковыми листьями. Поверхность под ними была укатана плотным оранжевым песком с вычерченными циркулем заплатами искусственного газона. Кладбищенские цветы пышно цвели в ядовитом воздухе. Среди пластикового леса попадались чёрные истлевшие остовы некогда живых деревьев. За бугром струилась фиолетовая речка. Над ней клубился жёлтый туман, озаряемый розовыми всполохами зарницы. Ни одной живой души не было в этом нарядном разноцветье. Только мрачное напоминание за синим оврагом – непогребённые скелеты домов, где когда-то жили люди...

Когда в зале снова включился свет, на сцене никого не было. Была пуста и сиреневая комната. Только запах ила да поцарапанная обивка кресла напоминали об исчезнувшей группе профессора Кремер.

 



[1] - На каком языке вы сейчас думаете?
     - На латыни.
     - О чем вы сейчас думаете?
     - Трудно поверить, что это случилось со мной.

 

(продолжение следует)

Вернуться к началу

Поделиться и обсудить: