К празднику начинали готовиться загодя. И первая задача – купить ёлку. На ёлочном базаре возле Дворца Культуры с утра до вечера многолюдно. Люди ждут, смеются, целуются, мёрзнут, ругаются, спорят, бывает, и дерутся. Но редко. В основном ждут и мёрзнут. Ибо завоз новогодних красавиц не регламентирован. Кому повезёт – тому и достанутся! Самые пушистые ёлки подвозили ближе к вечеру.
Загон, огороженный грубо сколоченными досками, весь усыпан хвоей, утоптан до синевы. Двое из ларца – один в лыжном шлеме с помпоном как у Никулина в «Самогонщиках», другой в вытертой ушанке разгружали последний на сегодня грузовик. Сосны бросали неаккуратно, безжалостно сминая ветки. Одна с хрустом, похожим на выстрел, обломилась.
– Что же вы творите? Такую ёлку испортили! – возмутился молодой парень с санками.
– Не мешайте им! – вмешалась сердобольная старушка. – Сами бы так пошвыряли с утра до вечера!
Вышел краснощёкий детина с трёхметровой линейкой и оттопыренным карманом вместо кассы. Очередь заволновалась.
– Самим руками не хватать! – распорядился главный продавец и запустил в загон первые пять человек.
Тут же случился казус: двое из пятерых показали на одно и то же дерево.
– Я перед вами стоял! – кипятился интеллигентный мужчина в каракулевой папахе.
– Передо мной стояла женщина, – парировал конкурент, распахивая волосатый мохеровый шарф. – А вы подошли десять минут назад.
– Это моя жена была, – взвизгнул интеллигент.
– Откуда я знаю, что ваша? Паспорт мне никто не показывал.
Тем временем, трое других покупателей вопреки запрету принялись ворошить сосны в дальнем углу. Терпкий смолистый дух застывал на морозе.
– Эй, кому сказано руками не трогать? – бросился к ним главный.
– Хорошо, не буду! – уступил мужчина в сером в крапинку пальто и улыбнулся.
У него сегодня было очень хорошее настроение. На заводе дали премию. В профсоюзе вручили билет на ёлку для дочки. А вон она и сама стоит неподалёку, снаружи ёлочного загона, зыркает своими чёрными глазищами, смеётся. Красавица растёт! Замёрзла, небось, – да разве признается?
– Мне вот эту, пожалуйста! – он сунул в руки продавца отобранную им самую стройную и пушистую ёлку и подмигнул дочери.
Девочка радостно забила в ладоши, но варежки заглушили её ликование.
– Два метра ровно. С вас 4 рубля, – объявил суровый кассир.
Мужчина вложил в его руку мятую трёшку и хрустящий от новизны рубль, взвалил на плечо ёлку, и счастливый двинулся к выходу. Пар валил изо рта. Звёзды незаметно высыпали на сгустившемся над фонарями небе.
– Ну что, Алёна, пошли наряжать? – спросил он дочку. И они зашагали к дому, где мама уже вытащила из пыльных коробок хрупкие шары, сребристые ракеты, клоунов на прищепках и целый зверинец стеклянных животных, так непохожих на настоящих...
