За окном густая тьма и жёлтый глаз фонаря. Мурлычет радио. Время струится песком в пузатых колбах мироздания. Кажется, слышишь его шуршание – острое, царапающее, оставляющее тонкие штрихи на лице и ладонях.
Звучит «Why?» Annie Lennox, выбивая из закоулков памяти целый пласт воспоминаний. Под эту музыку мне снимали швы после операции, и я была немного влюблена в своего хирурга. Стоял такой же беспробудно дождливый май. Тяжёлые гроздья сирени выглядели отсыревшими...
Долгие годы я жила ожиданием счастливых перемен. Мне казалось, лучшее – впереди, нужно только немного подождать, потерпеть. И я ждала, терпела... Вглядывалась вперёд, боясь просмотреть нужные повороты, искала знаки. Шла, не замечая усталости. Скиталась по свету, расширяя географию поиска, увеличивая шансы найти. Была во мне внутренняя неугомонность, мятежность ищущего бури парусника...
И вот мне за 50. Теперь я смотрю назад. На свою мятежную молодость, непоседливую юность. Вспоминаю то ощущение безразмерности жизни впереди, длинной дороги, которой нет конца. Он не виден – а значит, путь бесконечен... Теперь, вспоминая минувшее, замечаешь то, что тогда всё же просмотрела или не придала значения. Теперь видишь это, но уже в подзорную трубу памяти.
Вот и получается, что настоящего нет. Оно – в ненадёжной сцепке прошлого и будущего. В точке, где мечты и ожидания превращаются в воспоминания, окрашенные, то горечью разочарования, то сладостью ностальгии. Оно – в миге, когда понимаешь, что «ещё» и «уже» слились воедино. Тонкая мембрана между «до» и «после», лопающаяся незаметно и беззвучно. Настоящее – пресловутое «здесь и сейчас» – жалкая попытка остановить время, закупорив горлышко песочных часов. Но время не остановишь, даже сломав все часы мира. А настоящее... Настоящими могут быть только мечты. И воспоминания. Всё остальное – переход от «будет» к «было».
